Ян Максин. Одержимость музыкой
Вы учились в Средней специальной музыкальной школе Санкт-Петербургской консерватории. Какую базу Вы получили в России, и чему приходилось учиться заново в Америке?
У меня не было карьеры вундеркинда в 15-16 лет, чему я очень рад. Потому что часто происходит так – юные музыканты расцветают очень рано и так же быстро угасают. А у меня этот процесс был постепенным. Он продолжается и сейчас.
У меня были серьезные погрехи с технической стороны в раннее время, я исправлял их фактически уже во взрослом возрасте. И до сегодняшнего дня я не останавливаюсь в техническом развитии.
В США мне удалось восстановить уверенность в себе и «нарастить» свою музыкальную самооценку. А это очень важно для любого музыканта.
Почему Вы не остались учиться в родной консерватории, а выбрали Манхэттенскую Школу Музыки в Нью-Йорке?
Тогда я слушал много западной музыки, и для меня вся романтика об Америке заключалась в творчестве Боба Дилана, Тома Петти и Би Би Кинга. Это было такое музыкальное путешествие, я просто хотел воочию посмотреть, как это всё там происходит, поработать с местными музыкантами, я никогда не знал, что это будет так надолго.
В первый год мне всё ужасно не понравилось, я планировал уехать. Мне хотелось жить в Париже в то время. Но так сложились обстоятельства, я остался. И вот двадцатью пятью годами позже я всё ещё там.
Не каждый может в 17 лет так резко изменить свою жизнь. Нужна большая смелость и сила духа. Как Вы сказали о своём решении родителям?
Мои родители сильно не возражали, в стране тогда было непростое время – развал Советского Союза, начало новой эпохи. Особенных перспектив в музыке в России в то время у меня не было, всё было очень расплывчато и непонятно.
А ещё у меня была любовь к авиации. Будущего для меня в этом направлении в стране тоже не было. Ведь для того, чтобы поступить в Высшее авиационное училище, нужно было заканчивать хотя бы нормальную среднюю школу, которую я не закончил, поскольку в нашей десятилетке при Консерватории с 8 класса уже не было ни физики, ни химии. И шансов поступить в какой-либо другой ВУЗ, кроме музыкального, у меня почти не было.
Мне показалось тогда, что в Америке у меня было больше возможностей заниматься любимым делом. Так в итоге и произошло. Всё, чем я хотел заниматься, пришло в мою жизнь. В том числе и авиация.
У Вас были концерты в Чите? Необычная и очень далёкая гастрольная точка.
Когда планировались гастроли, со мной связались представители Забайкальской филармонии и предложили приехать. Я сел на самолёт и прилетел. Был очень долгий перелёт из Новосибирска (или Екатеринбурга). Но я рад, потому что у меня остались самые тёплые впечатления от этих встреч.
География Ваших выступлений впечатляет. А где ещё хотелось бы побывать музыканту Яну Максину?
Очень хотелось бы побывать на Кавказе, для меня эти места близки по ряду причин, моя мама выросла там, и кавказские традиции всегда были частью нашей семейной культуры. Всегда хотел посетить Армению, Грузию, Азербайджан, надеюсь, в какую-то следующую поездку удастся побывать именно там. С удовольствием посетил бы разные страны Ближнего Востока, Японию, Корею, и, конечно же, Африку. Африка манит меня в профессиональном смысле, мне хотелось бы не только поделиться своей музыкой, но и посотрудничать с африканскими музыкантами, вдохновиться их культурой.
Как проходит Ваш обычный день в Америке? В каком графике Вы живёте?
Дома, в Чикаго, я встаю в 6 утра, занимаюсь йогой, медитацией, потом делаю сыну завтрак, бужу его и помогаю собраться в школу. А потом играю на виолончели, если удаётся, часа 4. Для меня это значит, что был хороший день, когда получилось хорошо позаниматься. Много времени, к сожалению, приходится проводить за компьютером, занимаясь организационными и административными вещами.
У Вас нет продюсера?
Есть концертные агентства, с которыми я сотрудничаю. Но многие вещи я делаю сам – от написания пресс-релизов до составления рабочего графика и ведения переговоров. Я работаю в разных частях земного шара. И весь мой бренд – это я. Я реально за ним стою. И все страницы в социальных сетях – реальный я, а не фейк. Если поклонники мне пишут, я сам им отвечаю.
Когда Вы уезжаете на гастроли, кто помогает с ребёнком? Как надолго Вы можете позволить себе покинуть Чикаго?
Когда он был младше, было непросто. А сейчас ему уже 14 лет и он очень самостоятельный. Я могу уезжать на длительные сроки, не очень часто, раз в квартал на две-три недели. Сын с очень юного возраста ездит со мной по всему свету. Особенно в период летних и зимних каникул. И я могу с уверенностью сказать, что это самый лучший мой спутник. Вместе с ним очень легко и весело всегда.
Как часто у Вас бывают выступления? Как выглядит одна неделя или месяц из Вашей концертной жизни?
В этом году очень напряжённый график. С начала марта я уже сыграл 25 концертов (за 20 дней), в месяц получается около 40-45 концертов, а если взять ещё и прямые эфиры на телевидении, то ещё в полтора раза больше.
Как Вы себя возвращаете в реальность после такого эмоционального напряжения?
Йога, определённый отдых. У меня так всё построено, что если моя батарейка разряжается, её нужно зарядить. Потом раскрутить до 220 вольт, потом ещё на 10000, а после она уже работает сама. И именно тогда я могу на месяц уезжать и играть по два концерта в день. Большое количество энергии я дарю зрителям, но получаю от них не меньше, это такой невероятный взаимный процесс.
Вам удалось посотрудничать со Стингом, Андреа Бочелли, Глорией Эстефан и другими известными артистами. Какой это был опыт?
Мне очень повезло. Вдохновение – это такая вещь… Бывает, встретишься с человеком буквально на пять минут, а эта энергия сопровождает тебя многие годы, ты возвращаешься мысленно в ту ситуацию, вспоминаешь. Это магия энергии великих людей. И я счастлив, что такие творческие тандемы были в моей жизни.
С кем ещё Вы хотели бы встретиться?
С Борисом Гребенщиковым, конечно же. У меня мечта с ним выступить уже очень давно. И, надеюсь, что это случится в какой-то момент. А ещё хотелось бы выступить с такими музыкантами, как Горан Брегович, «Океан Эльзы», Леди Гагой. Есть прекрасный гитарист, Джо Бонамасса, сейчас в Америке он считается самым крутым блюзовым гитаристом, и мне очень хотелось бы поработать в таком духе. Также я всегда открыт для работы с артистами каких-то других, неизведанных жанров.
Чем, кроме музыки, Вы увлекаетесь столь же сильно, чтобы отдаваться этому полностью?
Музыка требует полного самопожертвования. Хотя, жертвой это трудно назвать. Это, скорее всего, одержимость. Когда я просыпаюсь утром, моя первая мысль – о виолончели, и с этой же мыслью я засыпаю ночью.
Что Вы пожелаете ребятам, которые учатся в нашем Центре? Как выбрать свой путь? И как побороть страх перед ошибками?
Я считаю, сейчас ситуация изменилась в лучшую сторону. И в России тоже. Я вижу, что взрослым людям не страшно поменять карьеру. И в 25 лет, и в 30, и в 35. На Западе это уже стало стандартом, когда человек получает высшее образование, потом у него что-то не срастается, он понимает, что это не его, и начинает заниматься чем-то другим. И мне кажется, что в этом есть что-то прекрасное. Человек не должен быть ограничен какими-то рамками. Я считаю, что для молодых людей самое важное в возрасте 17-18 лет – это как можно больше экспериментировать, получать как можно больше разного опыта, заниматься чем-то интересным. Если человек сделал ошибку, у него должна быть возможность её исправить. А родителям я хочу сказать лишь одно – не заставляйте делать детей то, что не получилось у вас самих, не пытайтесь пережить через них свою жизнь и реализовать свои мечты. Позвольте детям быть собой!
Фотограф
